Маленькая гостиная, где обычно проводили время молодые Вестичи, оказалась заперта, оттуда не доносилось ни звука. Пришлось несколько раз настойчиво постучать, прежде чем последовала хоть какая-то реакция, и щелкнул замок. Юрко прошмыгнув внутрь, я получила ощутимый удар в поясницу дверной латунной ручкой.
Из дверей зимнего сада за пикировкой равнодушно наблюдал высокий мужчина в дорогом строгом костюме. Чудилось, что воздух у его фигуры подрагивал и плыл, как если бы от тела гостя исходили ледяные потоки. Странная аура вызывала смертельный ужас. От ощущения близкой опасности захотелось забиться в дальний уголок оранжереи, свернуться в комочек и закрыть голову руками. Это был тот самый человек, который сначала преследовал нас с Заком, а потом разговаривал со мной в архиве!
Она скрылась в гостиной, оставив меня умирать от злости и стыда. В нашем доме было чревато выплескивать негативные эмоции, скандалить, выделывать фортели, потому что потом обязательно звучали сугубо профессиональные вопросы: «У тебя проблема? Ты хочешь поговорить об этом?» Еще в отрочестве пара подобных «задушевных» бесед научила меня злиться втихомолку и незаметно вымещать ярость на домашней утвари.
Одна нафталинная старуха с седыми буклями надменно сканировала толпу через стеклышко старомодного лорнета. Другая ведьма опиралась на трость с тяжелым наболдашником в виде бульдожьей головы и имела столь кислый вид, будто желала этой самой тростью поколотить всю ведьмовскую ватагу без разбора на звания и чины.
— Подрасти сначала, — буркнула я, усаживаясь за соседний стол.
— Вот теперь все хорошо, — тихо произнес Филипп.