У входа двое львов, каменные, пощербленные временем, но, когда я пересек незримую черту, оба мгновенно преобразились, чуть приподнялись и посмотрели на меня грозно.
Она вздохнула, как мне показалось, с облегчением.
Я видел, как в ужасе расширились его глаза, на всякий случай прикусил язык, он хоть и послушник, но готовится стать не то монахом, не то священником, а я тут несу такую крамолу…
— Врете, сволочи, — прошипел я. — Я вам не овца…
Победа делает людей великодушными, пленных еще малость попинали, но уже без злобы, а когда снова поднялись в седла, оставили их у костра связанными, но живыми.
— А что? — спросил я удивленно. — Мне оппозиция всегда нравилась больше. Бей, круши, ломай витрины магазинов, воруй… В любом случае, оппозиция вызывает симпатии, потому что борется против кровавого режима, а он все равно кровавый, даже если не кровавый, толпу не переубедишь, она всегда за честные выборы!