Хенгест Еафор едет впереди остального войска, огромный, как скала в доспехах, высится над всеми на две головы, так как к своему гигантскому росту еще и восседает на гигантском жеребце. Доспехи на нем грубые, но добротные, он словно избегает даже намека на украшения, этакая закованная в сталь башня смерти.
— Но вы посягнули на их власть, — напомнил он. — Для них это важнее, чем все те блага. Потому, общаясь друг с другом, они не только пришли к выводу, что чужаков нужно отодвинуть от управления, но и придумали, как это сделать.
— Ваше высочество, — произнес он гулким голосом, в котором было столько страсти, какую я никогда не предполагал в конях, — только прикажите!.. Мы пришли без зова, но готовы отныне…
— Я не увидел ни одной церкви за всю дорогу!
Лиутгарда сидит у костра вместе со всеми в ряду, багровые отблески играют на ее одухотворенном лице и красиво подсвечивают грудь, делая ее таинственной, зовущей и в то же время недостижимой, как раз то, что так нужно мужчинам: якобы близкое совершенство, но одновременно и бесконечно далекое.
Он изучал меня исподлобья холодными злыми глазами.