Они стояли молча, слышалось только сопение да скрежет сжатых зубов. А на земле, возле раскидистого куста, беспомощно лежали тела в красных и синих орденских плащах.
— Это если желаешь убить! А я не хочу. Но покалечить можно запросто. В стычке или бою этого достаточно.
— Сотня хирдманов — слишком серьезная угроза, чтобы нам пренебречь этой опасностью. Встречался я с ними пару раз…
Андрей помешкал немного и взял мешочек. Селим-эфенди улыбнулся и вздохнул, как показалось Никитину, с облегчением.
— Сюда купец Заволя жалует. Сильно торопится, часа через три прибудет. На трех возах. Все привез, и даже больше того. Хвалится, что на триста верст в округе ни одного тисового бруска найти невозможно. Теперь только до следующего года ждать нужно — без охотничьих луков ты всю округу оставил, брат-командор. И еще с тремя лишними злотыми придется расстаться, ведь успел, стервец! — Однако на последнем слове в голосе старого рыцаря не было осуждения, а лишь одно восхищение.
— Ты молился, сын мой, хотя сам этого и не понял! Слова шли не от разума твоего, а от сердца! Хотя, — он внимательно взглянул на Андрея, — крестился ты, как ромей, справа налево… Все одно: мы братья во Христе! Я — священник, и тайна исповеди для меня свята.