— Я не смеялся уже почти двадцать лет, и этот смех есть доброе предзнаменование, брат-командор. Пока не вернулись эти юноши, я скажу тебе сразу — теперь по регламенту ордена Креста я в твоем полном распоряжении и готов выполнить любой твой приказ! Кроме одного — того, что противоречит принятому мной сану.
— Чтобы в том окончательно убедиться, — усмехнулся Андрей, но священник на него смотрел слишком серьезно и задумчиво.
Священник на секунду замялся, глаза гневно сверкнули, а уголки рта собрались в кривой улыбке.
— Я все скажу, — Званко, бледный как мел, быстро заговорил, заикаясь и морщась от боли. — Мне пан Сартский отраву дал. Велел подсыпать. Двадцать злотых посулил… Земли нет, хлебца детишкам не хват…
— Я передам, — в голосе Андрея прозвучала нескрываемая брезгливость, а у Селима-эфенди, уловившего этот тон, удивленно изогнулись брови.
— Молодость в тебе говорит, бравируешь ты, как глупый новобранец перед первым боем! — Отец Павел покачал головой. — Но на все воля Господа! Возможно, ты прав, и стоит попробовать! Но, — он резко рубанул ладонью, — не один! Даже не возражай! Я одного тебя не отпущу и останусь с тобой! До лагеря далеко, и если что, мы можем не поспеть!