— Твой мешочек, Томаш, мы нашли, — старик поднял руку: отрава болталась на веревочке. — Так что говори сразу — кто тебе ее дал и что ты замыслил сделать? Сам знаешь, как орден с предателями поступает!
— А затем, что в горах рыцарю воевать не стоит! Из засад да со склонов запросто перебьют! Или ты думаешь, что встанут на дороге, чтобы нам их легче топтать было?
«Они меня хотят выставить отсюда любым макаром. К чему бы такое? Заговор? Похоже на то. Ох, и хреново выходит! Значит, и церковь и чехи нас просто сдают. Мы в Словакию пойдем, а пан Сартский нас в спину ударит. Ох, как плохо выходит!»
— Теперь можно и взять, — разрешил священник, и Андрей поднял пояс. Тяжелая оказалась вещица, склепанная из золотых пластинок, покрытых вычурными узорами каких-то непонятных рун и узоров.
— И вы спешили только для того, чтобы сообщить мне эти пренеприятные известия?! — Нунций раздраженно поморщился. — Могли бы хоть переодеться, время есть — такие худые новости не к спеху. Да и нет нужды ставить в известность Лиенц.
Численный перевес сослужил врагу плохую службу — гулямы, пыхтя и ругаясь, только больше мешали друг другу, чем помогали. Запах дымящейся крови кружил голову — но Андрей отчетливо понимал, что для него все кончено. Он уже перерезал полдюжины гулямов, но силы на исходе — еще пройдет полминуты, и его завалят.