— «Сонная отрава»?! — негромко вскрикнула Милица, и он посмотрел на нее. Девушка побледнела, уцепившись дрожащими пальцами за расползающиеся в стороны края плаща.
— Ты названия-то благородных тканей откуда ведаешь? — усмехнулся Сартский. — Отродясь, кроме частины и веретищи конопляной, ничего и не видел…
Не прошло и четверти минуты, как резная дверь напротив отворилась, и вошел дородный купец, одетый с восточной пышностью, гладивший ладонью окладистую, крашенную хной бороду, поприветствовал гостя. Вот только поклон его был не подобострастный, как у служки, а достойный, с каким знатный воин может приветствовать только равного себе по статусу.
— Не может быть! — Сартский испуганно замахал руками. — Этого не может быть! Ты же сам говорил, что Пророчества не существует!
— Мы забрались на скалу, — словак снова сглотнул, — и отбивались два дня. Потеряли еще троих. Нас бы перебили из луков, но угры стрел не метали. Они, видно, хотели взять живьем нашу пани. Да и штурмовать наше убежище решили только раз, и то неудачно. Отбились сразу. И вот сегодня они снова пошли на приступ, а тут, ваша светлость, и вы с отрядом подоспели.
«Тевтон он и есть тевтон, недаром говорят, что по-испански разговаривают с Богом, на французском с друзьями, по-итальянски с женщинами, а на немецком языке лаются исключительно с одними врагами. Хотя какая тут, беса лысого, Испания?! Нет ее, и вряд ли будет — там один сплошной эмират. И Франции тоже нет, только на севере Италии еще христиане кое-как держатся в горах — там мусульмане не сильно воевать любят.