Оба рыцаря дернулись, улыбки с их лиц будто тряпкой стерли. Остальные орденцы молчали, но засопели весьма выразительно. И за оружие схватились цепко, только клинки не обнажили.
— Многие согласятся, — после долгого раздумья согласился отец Павел и с интересом посмотрел на Андрея. — Особенно сейчас, если выбор идет только в сторону Сартского. Да… Согласятся. Не все, конечно, но сотни полторы народа будет, а то и вдвое больше, тех, кто побоевитей и позадорней.
Черная курица, трепыхнувшись, замерла в ожидании своей участи. Отсеченную голову Войтыла бросил в огонь, однако на отвратительный запах паленых перьев Сартский не обратил внимания, чуть поморщившись, он следил за выражением лица колдуна. Тот дождался, когда из тушки стечет кровь на большой плоский камень, и, отбросив ее в жертвенный огонь, принялся что-то вычерчивать кровью.
— Приходилось, — без запальчивости, с уже проявившимся осторожным интересом ответил старый рыцарь.
— Ну-ка! — он с отвращением ее разворошил. Сырой запах плесени и тлена ударил в нос. — Фу! Какая гадость!
— Вы отберете мою жизнь, отче, — ее голос явно дрожал, — а потому вы должны выслушать мою исповедь. Прошу вас проявить терпение и сострадание — в моей жизни было много всего, несмотря на молодые годы. Простите меня, но вы, наверное, устали сильно, а тут я…