Девушка заплакала навзрыд, прижавшись щекой к стариковской ладони, а отец Павел левой рукой стал ее гладить по волосам, утешая и что-то тихо шепча ей, склонившись, — Андрей не мог разобрать, что именно, хотя стоял рядом. Но тут думать не приходилось — что может сказать старый пастырь и воин молодой девушке, на глазах которой гибли ее люди, возможно, близкие ее сердцу.
Андрей бросился к верному телохранителю, протянув пальцы к шее — пульс нашел сразу и удивился. Этого быть не могло, но тем не менее случилось — верный телохранитель беспробудно спал младенцем и даже начал похрапывать.
Андрей, прикрыл ее плащом — ночь была холодной, и хотя разгоряченные тела еще не ощущали подступающей стужи, но получить простуду в нынешнее время мало приятного, тем паче пневмонию, которую излечить здесь невозможно — время антибиотиков еще долго не придет. Может быть, веков через десять, никак не раньше.
«Велемир?! Боже мой!» — Андрея затрясло от нехорошего предчувствия, и он понюхал кувшин — чуть осязаемый, почти неуловимый запашок вызвал ассоциации с тем пробуждением в амбаре, куда положили его связанным, после того сонного зелья, что он неосторожно выпил.
А потому вооружена была парочка достойно — рядом лежали не какие-нибудь топоры, а добрые боевые секиры с широкими лезвиями, а из-под наброшенной на товар дерюги выглядывало краешком арбалетное ложе.
— Зато коней переранят, и те сами седоков сбросят. Попоны не латы — стрелы сверху их пробьют, рано или поздно найдут уязвимое место.