И второе, что он сказал: «Я сейчас вкладываю огромные деньги и огромные силы, чтобы создать позитивный образ своего бизнеса. Я делаю его максимально прозрачным, с максимально высокой репутацией. То же самое касается и меня лично. Отсюда в том числе просветительские и благотворительные проекты. Но мой бизнес — нефтянка, а это очень уязвимый бизнес. Существуют очень жесткие механизмы контроля и влияния со стороны государства. Вот есть госкомпания „Транснефть“, от которой я завишу, потому что добываемая ЮКОСом нефть транспортируется по трубопроводам, которые принадлежат государственной „Транснефти“. И каким-нибудь государственным инспекторам достаточно найти формально на 1/10 долю процента содержание серы в добываемой ЮКОСом нефти выше установленной нормы, чтобы отключить меня от транспортировки нефти, пока мы этот процент не понизим, и держать меня на этом крючке две недели. А в нефтяном бизнесе эти две недели означают коллапс. Я немного утрирую, но вы поймите: я не хочу, чтобы меня вызвали в Кремль и сказали: а что себе Киселев или еще кто-нибудь позволяет там в телекомпании, где ты акционер. И в силу своего основного бизнеса я буду вынужден на вас влиять, вплоть до закрытия программы. Иначе уничтожат мой основной бизнес. Я не хотел бы оказаться в ситуации такого конфликта интересов, поэтому я в этом не участвую».