В общем, мы решили и «обрубили концы». С марта 1996 года для нас победа коммунистов уже означала практически смерть. Решение было однозначным: Ельцин должен победить, но и отмену выборов допускать нельзя. Вот мы и вмешались. Деньги, кадры, личные связи — все пошло в ход. Важны были даже не голоса, важнее была уверенность общества, что действительно выиграет Ельцин. На эту уверенность мы и работали.
Несомненно, я владел значительным объемом точной информации. Несомненно, я знал, о чем говорю Путину и чем рискую. Хотя психотип «силовиков» оказался для меня не до конца понятым — это был не мой участок работы. Это был четко взвешенный риск с не до конца опознаваемыми последствиями. Вот такое противоречие.
Что касается Абрамовича, то партнерство с Ходорковским делалось из расчета, что им удастся переиграть тот лагерь, а если не удастся, то ничего страшного не случится. Абрамович, в отличие от Ходорковского, точно знал, что с ним ничего не случится. Подразумеваемые гарантии были от Путина, которые выполняются по сей день.
Твой контрагент не мог продать тебе станок дешевле или дороже. Цену устанавливал Госкомцен. Более того, он не мог отгрузить тебе станок без указания Госснаба. Даже чтобы произвести дополнительный станок, нужно было решение Госплана.
Я обалдел! Провел исследование, после чего поручил юристам изучить наши обязательства. Они сказали, что обязательств фактически нет, так как излишне осторожная АМОСО в каждый документ вписывала специальную оговорку, что документ не носит характер обязывающего. Они боялись, что их заставят!!!
Главная проблема нашего общества — не радикальные течения. Они были, есть и будут всегда — такова жизнь, таков человек. Достаточно посмотреть на любую страну мира, включая самую благополучную Швейцарию.