— Что делает Владимир Андреевич с войском под Волоком, если его вотчина — Серпухов? Почему он не дома?
В школе нам говорили, что в Кронштадте вдруг ни с того ни с сего возник контрреволюционный мятеж. Это, конечно, неправда. В Кронштадте возник как раз революционный мятеж. Матросы Кронштадта организовали «Временный революционный комитет матросов, красноармейцев и рабочих Кронштадта», от лица коего выступили с воззванием к народу. Они хотели вернуться к идеалам революции, которую понимали как свободу и демократию, то есть власть народа, а не одной партии. А большевики принесли несвободу. Матросы ведь не были слепыми. Большевистские зверства творились на их глазах. Бесконечные ночные расстрелы, пытки в ЧК, грабежи и издевательства новых хозяев над крестьянами — и это народная власть? И это революция? И за это мы проливали кровь? Матросы — сами в большинстве своем выходцы из деревни — знали из писем родственников и коротких побывок на родине, какой беспредел творят большевики.
Так собиралась Россия под Москву. И уж лучше бы она не собиралась… Уж лучше бы Новгород бы передан, как того опасался Иван Грозный, «иноплеменникам, королю польскому Жигимонту Аугусту».
Пару лет назад профессиональный историк Гелий Салахутдинов, который всю жизнь проработал в Институте истории естествознания и техники, с высоты новых знаний написал книгу «Борьба идей и людей» о великой советской космической афере. Но вы не сможете ее прочесть, она существует только в рукописи. И я с ней ознакомился только потому, что давно знаю автора. Которого всю жизнь третировали за его неудобную правду. А космос и ВОВ — две наши любимые святыньки, которые трогать нельзя…
Говоря об успехах Петра в индустриализации страны, часто приводят цифры небывалого роста мануфактур при этом деятельном государе: к концу его правления их число далеко перевалило за две сотни. Но что это были за мануфактуры?
Так и живет наш Счастливец год, пять, десять. Если он не член партии, то довольно скоро достигает своего служебного потолка, и в его служебной жизни окончательно исчезает какой бы то ни было стимул. Иногда он, правда, испытывает легкие встряски, но отнюдь не творческого характера. Жена-врач попросила его как-то переплести у себя в НИИ годовой отчет родильного дома, в котором она работает. Отчет в мастерской переплели, но когда кандидат наук попытался вынести папку из стен института, его задержали. Напрасно показывал он охраннику текст злополучного отчета, напрасно листал перед ним страницы, на которых речь шла о числе первородящих и разрывах промежности. Страж не пропустил папку, потребовав специального разрешения от Первого отдела. «Секретность есть секретность», — объяснил вахтер ученому.