— Да мне особенно и вешать-то нечего. У меня только два платья — то, что на мне сейчас и школьная форма.
Я отвалился от груди и немного похныкал. Женщина поняла меня верно. Она ощупала мою пелёнку, улыбнулась, встала и потащила меня к столу, переодевать. Довольная. Чему так радуется-то? Впрочем, я догадался. В моём возрасте тот факт, что я нагадил под себя, никого не огорчает. Наоборот, это свидетельствует о том, что ребёнок здоров и что у него нормальное пищеварение.
— Почему, ну почему ты не вызвал скорую вечером? Как ты мог?!
— Вот так и знала, что спросишь! Иначе зачем тебе микрофон? Нет. Нету у него кассетников. Зато есть катушечные. Говорит, очень хорошие, производства ГДР. И плёнка тоже есть для них ГДРовская.
— Наташ, а может не надо, а? Всё-таки мне как-то неудобно. Ты же моя лучшая подруга, почти сестра. А я такую свинью тебе подкладываю. Некрасиво.
И вот, мой звёздный час! Андропов приглашает на трибуну всем хорошо известную «студентку, комсомолку, спортсменку, и, наконец, просто красавицу» Наталью Петровну Мальцеву. Из зала слышны подхалимские смешки. Аплодисменты.