— Сергей Петрович, когда над вами болтается семечка одувана, которая вот-вот опустится вам на живот, — еще и не то скажете. Мать родную продадите.
— Ну, тада извиняй. Ничем не могу… Может, еще чего? Наркота не интересует? У меня даже чистая есть, отборная, с юга вожу, с самих гор. Поставщик у меня — сам выращивает, сам перерабатывает, сам пакует. А если хочешь — могу синтетики подкинуть, она круче забирает. Не желаешь?
Внизу грохнуло, и он сразу же выглянул наружу.
Пулеметчиком Добрынин решил взять Вовку Рубероида — сорокалетнего мужика, тощего, худющего как щепка, но жилистого. Вовка был партизаном, по окрестностям не бродил и дальше элеватора не отходил ни разу. Может, заработком своим был доволен, а скорее — трусил, но пулеметчиком был неплохим. В суточном наряде всегда за КПВ сидел, и как он с ним справлялся, с его-то весом, — это была настоящая загадка.
— Ты солдат и смотришь только на одну сторону медали — на боеспособность. А теперь вспомни — ты ведь наверняка не раз испытывал такие адреналиновые удары — как ощущения на отходняке? Колотит? Руки трясутся, зубы лязгают? Сердце выскакивает?
— А я кроме собак еще двух выродков ложил, — добавил Колобок. — На рассвете они подошли, со стороны солнца. В сквере в кустах прятались. Ну я и разглядел, отработал.