Лесок был хоженый, изученный. Три небольших локалки да маленькая стайка псинок, обитающая где-то в глубине, — вот и все его опасности. Сашка шел впереди, поглядывал на всякий случай время от времени на светящийся экран дозиметра, Данил пас окружающую местность. Пару раз тормознули — вдали, между стволами, мелькнули мощные загривки псин, но сталкеров они, видимо, не заметили. Или сытые были, внимания не обратили. Так или иначе, но до опушки рощицы напарники добрались без происшествий.
Сашка молчал, видимо признавая справедливость этих слов. Данил тоже примолк на минутку, обдумывая варианты.
Данил достал из подсумка фонарь, пожужжал — да будет свет! Яркий синий луч разогнал окружающий мрак, и он наконец-то огляделся.
— Во… — Шрек, похоже, просто подтянул Сашкино бесчувственное тело поближе. — Я его тоже… Того… Чтобы тихо… Миксер в домике, надо тихо…
— Ничего, пройдет, — тот протягивал упавший пистолет, и сквозь стекла противогаза было видно, что глаза Михи улыбаются. — Что же ты хочешь — всю жизнь, как кроты под землей. Второе поколение растет и все — дети подземелья. Ну ничего, теперь-то уже выходить начнем потихоньку, начало положено.
Наверное, именно в такие тихие, спокойные, уютные вечера Данька начинал сознательно ценить то, что его окружало. Маленький, тесноватый отсек с низким потолком, откидными полками, бетоном стен, окрашенным блеклой синей краской, металлическим рубчатым полом и толстой стальной дверью со штурвалом — таким был его родной дом. Дородная, красивая женщина с певучим голосом и добрыми глазами — это крестная. Высокий жилистый мужчина в черной рясе, с бородой, лежащей на груди, и строгим взглядом — отец Кирилл. Сверток, иногда орущий взахлеб, иногда причмокивающий и гукающий, — Санька. Крепкий, коренастый, с бородой, в которой уже начали пробиваться седые волоски, в тяжелых ботинках, армейской кепке и поблекшем от многочисленных стирок пятнистом комке — дед. И плотненький, лысенький, щекастенький, частенько насупленный пацаненок — сам Данька. Ценил — и боялся. Уже тогда он начинал понимать, как хрупок окружающий его мир и как легко его разрушить. Боялся, как, наверное, боится каждый ребенок.