— Ну да! Наверное, у них проблема так же остро стояла, как и у нас! — непочтительно перебил Данил батюшку, возмутившись этим несправедливым, на его взгляд, речам. — Знаю я про рэкет, дед рассказывал! Да только они к своим богатствам богатства добавляли! А мы — мы сейчас как нищий, у которого автомат есть и которому подыхать под забором не хочется!
В летние месяцы из-за таких вот банных дней Данил терял килограммов десять веса, худея аж до пятьдесят четвертого размера, — все с водой уходило. Правда, рельеф становился — загляденье! До мелкого кубика, до волоконца… Иришка с Ольгой как дикие набрасывались! Данил плотоядно ухмыльнулся, припомнив некоторые подробности таких ночей. Дикие-то дикие, однако — тяжело. Утром после суток спускаешься, бывает, домой — а в ОЗКашных чулках-бахилах хлюпает так, будто по болоту шлепаешь.
Ребята сияли. Первый выход — и столько добра, а вернее — хабара, как говорилось в книгах про сталкеров. И все это теперь принадлежало им!
— Долби, долби, они вон у подъезда уже! Щас полезут!
Впоследствии, именно в тринадцать, Данил, любопытства ради, пробовал это лекарство. Нашел его отвратительным и на вкус, и на запах, и на последовавшие вслед за дегустацией ощущения. К тому же, спросив как-то у Айболита, правда ли то, что спирт выводит радионуклиды, выслушал длиннейшую лекцию о том, что на самом деле творит с организмом любой алкоголь и спирт в частности. Больше к этой дряни он не прикасался.
Данил вскочил, утопая по пояс в снегу. Сашка тоже встал во весь рост, развернулся, двинулся было назад по проложенной ими колее, но Данил, испытывая сильнейшее чувство дежа вю, ухватив его за шиворот, дернул на себя.