— Так нету торгашей. Одни вояки приехали. Все в полном боевом. Из оружия больше натовских стволов, чем наших. Броники ненашенские мелькают. И в двухслойных демронах все как один.
— Ну и че, обходить? Или отбиваться будем?
Вот вчера весь день икру и метал — куда назначат. И на тебе, на вечернем построении, когда наряды раздавали, — вышка! Да не просто вышка — а на восточной стороне вышка, у кладбища, на самом интересном месте! Тут, бывает, и мутанты бродят! Вон, когда Кулек в позапрошлый раз дежурил, куропат на них попер. Приняли того куропата в три пулемета, куда только пушок полетел! Эх и завидовал тогда Пашка… Ну да ничего, сегодня будет чем ответить, обделается Кулек от зависти. Еще бы — миксера ночью завалили! Что там куропат… Начинил на расстоянии тушу свинцом — и все. А вот ты миксера сделай, когда в глазах двоится и пляшет все! Небось, потруднее будет!
Встретились они на середине аллейки, что тянулась между стоянкой и сквериком. Дед, Герман, Родионыч, еще три мужика. Герман было всполошился, увидев племянниково обвисшее тело на плече у Лёхи, но Данил его успокоил — жив.
Сашка еще раз встряхнул головой, посмотрел, наконец, на напарника. Взгляд за стеклами противогаза был мутным, глаза разъезжались, никак не могли поймать фокусировку.
Данька кивнул, сглотнул слюну, живо представив банку тушенки из армейских запасов. Банка в смазке — сначала нужно было эту банку в горячей воде отмыть, а потом уже открывать — была самым его любимым блюдом… Там всегда был огромный кус мяса и желе, которое мальчик выедал с большим удовольствием, хотя обычно в него трудно было что-то впихнуть. Тушенка всегда подавалась на завтрак, а на гарнир мама Галя варила пшенку, реже — гречку или макароны — это уж зависело от того, что на продскладе выдавалось. Макароны Данька не любил, а пшенку — тихо ненавидел, мечтая, чтоб в один прекрасный день она испарилась куда-нибудь со складов.