— Да какой тут, простите великодушно, цинизм, ваше высокопревосходительство?! Здоровая расчетливость никогда и никому не мешала, а токмо пользу серьезную несла.
Сравнительно большой, по сибирским меркам, город окаймляла с запада неширокая синяя лента Ишима. Маячками летчикам послужили золотистые купола церквей, хоть и потемневшие от лихолетья гражданской войны, но тройка «Сальмсонов» с бело-зелеными кругами на крыльях долетела до заветной цели, обрушив на дома и улицы города дождь из белых листков прокламаций.
— Почему? — Мойзес затрясся, словно в лихорадке, единственное око прямо жгло Арчегова.
— Только к кресту не подходили, — Арчегов усмехнулся, — а так прямо как истовые православные, молча стояли, даже не переглядывались. И даже лоб исправно крестили.
Пилсудский скривил рот в гримасе — за эти шесть недель, что продолжалось победоносное красное нашествие, он трижды проклял тот день, когда возжелал получить для страны границы 1772 года.
— Я сам хотел его кончить! Ну, раз так вышло, сделаю подарок «нашему другу» за хорошо выполненную работу, — Мойзес брезгливо тронул саквояж. — Сдается мне, что моего «ключа» с «псом» в эту ловушку затащили самих, а не они его. Умен, собачий сын! Но и у него нашлось слабое место, которым и нам следует воспользоваться. Но вначале все просчитать! Чувствую, что зело хитер этот «пришелец»!