Осекся, говорить не смог — глаза впились в фотографию, что стояла рядом с кроватью. Молодой казачина в черкеске положил ладонь на кинжал. И до чего ж похож!
— Вы не можете связаться с Иркутском по телеграфу потому, что ваша артиллерия разрушила линию. Наши парламентеры были отогнаны пулеметным огнем. Более того — из Новониколаевска на восток переброшен гвардейский полк полковника Мейбома и батальон лейб-егерей, но всех сибиряков и казаков оставили на месте. Сегодня-завтра эшелоны уже будут в Иркутске. Есть еще данные…
— В Каинске, Барабинске и Татарской идет формирование 8-й Тобольской, 9-й Ишимской и 10-й Курганской стрелковых дивизий, комплектуемых из уроженцев Западной Сибири и Урала. Отмечена переброска маньчжурских батальонов, которые по одному или два придаются каждой дивизии. Они вербуются из китайцев и японцев, но есть и корейцы. В Маньчжурии на линии КВЖД, при Заамурских охранных батальонах развернуты учебные команды, там за три месяца готовят из наемников солдат.
— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! — вежливо поприветствовал Оглоблин генерал-адъютанта Фомина, который хмурил брови, явно пребывая в растерянности. — Правда, утро не совсем доброе и очень даже нехорошее!
Арчегов остановился, взял из коробки папиросу. Посмотрел на хмурого Фомина, бессильно положившего руки на стол, и усмехнулся тонкими губами — холодно и беспощадно.
— Вместе с германским пролетариатом мы непобедимы. Вот тогда и наступит очередь и Кавказа, и Сибири. Пусть они сейчас успокоятся, посчитают, что мы от них отступились.