Максим обошел вокруг машины и облокотился на капот напротив чекиста. Иван Александрович подумал и скопировал жест Максима. Теперь они были похожи на двух сфинксов, собравшихся загадывать друг другу загадки.
- Не ври, мальчик. – Старуха глянула исподлобья, - Не порть впечатление. Я не глухая. Ты молился по-русски.
- Поляки быстро перекрасились. Сделали ставку на Канаду? Маловероятно. Скорее на Британию. Это значит?
- Я почему-то так и подумал. Такие молодые и такие старые. А я – стар, но очень молод. – профессор раскупорил бутылку и налил себе в стакан. – Так вот, люди привыкли воспринимать историю, как историю взаимоотношений государств и классов, наций. Это верно только отчасти. Точнее говоря это верно только в начале истории. Очень красивый период: походы, завоевания, военные вожди. Но со временем на сцене истории появляется новая сила – апофеозом ее развития становится двадцатый век.
Бармен подошел мелкой подпрыгивающей походкой, от которой его щеки и торчащий между пуговиц куртки живот тряслись в такт шагам. Рожа его была настолько скверная и настолько не внушала никакого доверия, что Максим инстинктивно наступил ногой на лямку лежащего на полу рюкзака. От греха.
Он посмотрел на стол, окинул взглядом подоконник. Вот этот букет они собрали вчера, этот – позавчера, а вот этот первый букет она подарила ему сама в той самой кофейне, когда он оплатил ее чашку кофе, когда выяснилось, что у нее кончились деньги на карточке.