— Нет! — Улыбка Тетрона да Верта стала еще шире. — Это вы со своим советом предали меня лично и всю нашу расу. За это вы и понесете заслуженное наказание, которое уже висит на орбите. Пусть будет так. Трусы и маловеры пусть примут, что им должно. А я принесу Творцу и народу победу! Адмирал, как там тебя, Денисов, что ли? Покарай их, они заслужили это.
Сергей, немного волнуясь, быстро шел по пешеходной зоне длинного технического коридора, соединяющего глубоко под лунной поверхностью боксы со звездолетами. Движение в коридоре было достаточно оживленным: навстречу ему прошли техники в потрепанных флотских мундирах второго срока носки, вдвоем волоча какой-то агрегат, потом компания офицеров с озабоченными лицами, затем, обгоняя парня, рядом проехала роботележка с какими-то контейнерами. Вот показалась дверь в бокс с яркой цифрой 25, вот дверь номер 26… ага, наверное, уже скоро. Сергею настолько хотелось увидеть свой корабль, что он после приема у Тарасова даже не заскочил в офицерское общежитие, а сразу направился к космодрому эскадры. Там, согласно документам, в боксе с номером 31 парня ждала его «семидесятка» — звездолет серии МПД-70, пожалуй, самый массовый военный звездолет во флоте Земной Конфедерации. Вот еще один ангар, затем еще один. Кажется, все, он на месте.
— Они активировали свои ракеты на низкой орбите, — спокойно доложил Вася Климов. — Весело. Не завидую я сейчас зеленым внизу на планете. Все-таки суммарно почти двести мегатонн…
Вот, получивший множественные попадания эриданских ракет земной линкор практически исчез в атомном огне активировавшихся боеголовок. Пара минут — и та же участь постигла два из трех атаковавших его эриданских крейсеров. Еще минута — и терзаемый лазерами последний эриданский крейсер, уже влетая во вспыхнувшую перед ним прямо по курсу сферу термоядерного взрыва, накрывает другой земной линкор красным лучом вероятностного генератора. Несколько мгновений — и огромный земной корабль разлетается кучей обломков, как стеклянная бутылка с водой, в которую бросили карбид кальция и плотно запечатали блок-герметиком. Еще десяток минут — и по эриданским кораблям, идущим в атаку на земные линкоры поодаль от крейсеров, работают ракеты с погибших линкоров и оставшихся позади земных кораблей. А в завершение драмы ряд попаданий получает последний земной космический левиафан.
Сергей посмотрел на экран бортового компьютера — до расчетного времени атаки оставалось не более двадцати минут. Странно, что могло вдруг случиться? Промедление сейчас играло скорее на руку противнику. Собрался бить — бей, не жди, эта истина понятна даже гопникам.
Вернувшись на Землю, Сергей на неопределенное время снова окунулся в обычную жизнь, где есть не только служба и тесные отсеки боевого корабля, но и дом, жена, прохожие на улицах и небо над головой. Снова начались занятия в учебном центре флота, хотя уже не столь интенсивные, как раньше. Переподготовки для освоения нового типа корабля на сей раз не требовалось, занятия на тренажере-имитаторе скорее были нужны для поддержания в необходимой форме навыков управления звездолетом. Кроме того, нужно было заново тренироваться для оттачивания боевого слаживания с экипажем. Из офицеров погибли двое — корабельный доктор Паша Воленко и глаза и уши старого экипажа — Петя Сухопаров, из нижних чинов экипаж недосчитался пятерых космонавтов. Церемония их похорон была одним из самых тяжелых моментов в жизни Сергея. Хоронить своих товарищей всегда нелегко. Но, кроме этого тягостного ощущения, Сергей испытывал пронзительное, пусть и неоправданное чувство собственной вины перед погибшими. В конечном итоге он был капитаном, он вел звездолет в бой. Если бы он где-то поступил по-другому, парни могли бы остаться живы. А теперь они мертвы. И виноват в этом не только противник, но в том числе и он, Сергей Кольчужин, оказавшийся недостаточно компетентным командиром для того, чтобы спасти людей и корабль. Со всей ясностью офицер это почувствовал, когда на похоронах Пети Сухопарова заглянул в глаза его матери. Ты не смог сохранить мне сына, — буквально кричал ее исполненный боли и горя взгляд. И в этот момент стало уже неважно то, что Сергей сам был в разбитом корабле, падающем на Марс с орбиты, что он рисковал не меньше других, что в живых осталась большая часть экипажа. Для потерявшей сына матери это все не имело никакого значения.