– Прими мою печаль, Говорящий, – пробормотал я.
Потом, когда я допел и отложил гитару, в пальцах родилась мелкая дрожь. Клянусь, я не знал следующего куплета, когда начинал первый. Меня несло на гребне волны отчаяние и желание победить. Волокло по камням, как эту чертову медузу…
– А чем я хуже Бессмертных Гайдов, которые помнят все? – тихонько спросил Аскин. – Когда ты поешь о битвах с Врагом, они поправляют тебя – и ты не удивляешься. Почему бы и мне не вспомнить что-то забытое?
Вцепившись в одну из труб-опор, задрожавшую под рукой, но кажущуюся достаточно прочной, я выглянул в пролом.
– Но и в песнях есть клинки, не так ли? Ты не споешь нам песню о деревянных мечах, менестрель?
Я кивнул. От опьянения не осталось и следа. Как и от сна, кстати. Говорящий с Богами раскрыл книгу моей памяти. Но зачем?