— А нафига? Может, лучше мотоцикл попросим, а?
— Здесь, в этом кабинете, сейчас присутствует твой сын Алёша, а также Цесаревич Российской империи Великий Князь Алексей Николаевич. С кем ты хотел бы поговорить?
Зевнув, я повернулся к стенке, накрылся с головой одеялом и, довольный и счастливый, приготовился заснуть. Мерный стук колёс убаюкивал меня, и я уже почти провалился в сон, как вдруг понял, что именно беспокоило меня.
У внешних ворот лагеря к строю присоединился британский конвой — полудюжина охранников с винтовками и ещё четверо с собаками. Краем глаза фельдфебель заметил, какой полный ненависти взгляд метнул в них тот молодой солдат, которого едва не расстреляли позавчера из-за потери сил. Как же его зовут-то? Некоторое время фельдфебель пытался вспомнить имя этого счастливчика, спасённого от расстрела товарищами, не вспомнил, плюнул на это дело и спокойно пошёл дальше во главе колонны.
— Ты, потише. Не говори так. И вообще, то не нашего с тобой ума дело. А войска с фронта уж точно не на курорт повезли. Если у нас тут войск стало меньше, значит, где-то их стало больше. Может, скоро мы так англичанам и французам двинем, что им не до наступления будет. Да и тихо у нас тут, на нашем участке. В воздухе аэропланы воюют, но на земле почти что и не стреляют. Мы тут сидим, можно сказать, как… А это ещё что такое? Гром, что ли?
А: это у меня в голове каша. А Троцкого ты и раньше хорошим не считал.