Третьи сутки лежу я в постели в Аничковом дворце. Зимний дворец занят сейчас, там военный госпиталь имени меня размещён. А Аничков дворец пустует, вот и привезли меня сюда. Формально тут моя бабушка живёт, Мария Фёдоровна. Но сейчас её нет, она в Киеве.
А: Петя, не богохульствуй. Да ещё и в Лавре.
— А как же работа?.. Впрочем, бог с ней. Позже доделаю. Пойдём, Алёша. Очень интересно, что ты такое сочинил…
— Алёша! Мы же уже разговаривали с тобой об этом! Нельзя!
— Ульянов Владимир Ильич. Он же — Ленин. Знаете такого? Он же должен был приехать.
Я переоделся, умылся и уже хотел вызвать лакея сказать, чтобы подавали обед, как в комнату заглянула Колькина голова и сказала, что со мной хочет поговорить мой ненаглядный опекун. Чёрт. Поесть не даст спокойно. У него что-то сверхважное из Берлина, от Либкнехта. Что-то такое, на что он без моего ведома ну никак не может решиться.