И потом, я же спал с закрытыми глазами. Так что увидеть ничего страшного Алёшка не мог. Значит — звук. Но я ничего не слышал. Потому — тихий звук. Тихий страшный звук. Прислушиваюсь. За окном загадочно шумит ветер в ветвях деревьев. Вроде, звук не страшный. Но Алёшка продолжает пугать меня. Что испугало-то?
И представляете, он там нашёлся [повезло]. В приложениях, где, в том числе, и про судьбу императорской фамилии было рассказано [ужас] [страх] [отчаяние] [бессилие]. Я сам это приложение не читал, но видел. Этого оказалось достаточно. Алёшка смог разобрать, что там было написано [старался]. Колька, оказывается, до самого конца не бросил его. Поехал с Алёшкой в Тобольск, а потом и в Свердловск [в Екатеринбург]. Алёшка после прочтения той статьи так расчувствовался, что чуть сам не полез целоваться с Колькой [я же не в том смысле!]. Мне даже пришлось управление телом перехватывать. Так что теперь Колька Деревенко для Алексея — первый друг и непотопляемый фаворит [ага, давай, Меншикова вспомни ещё]. Такое не забывают.
— Столь масштабный вопрос может быть решён лишь на пленуме.
И в конце списка, одним из последних, написано столь поразившее меня имя: "Ульянов, Владимир Ильич". Он едет сюда! Ленин! Мы спасены!!
— На дерево нельзя, на велосипеде нельзя, в мяч нельзя. Даже в теннис нельзя!
— Феликс Эдмундович, дорогой, ну наконец-то! Я прямо извёлся от нетерпения. Здравствуйте.