-Госпожа, госпожа! Я нашел спирт! Что мне с ним делать?
Эсллер одернул куртку, неловко сунул маузер обратно в кобуру. Обошел машину, зашагал к дому. Сперва обходил многочисленные красные пятна на черном снегу, потом пошел прямо по ним, сворачивая в сторону, только когда на его пути стали попадаться истерзанные пулями и осколками тела в серых шинелях. Много тел. Больше половины.
Наш возница оказался более разговорчивым, чем его земляки, но жуткий акцент и шепелявость отбивали всякое желание расспрашивать его о чем либо. Поэтому ехали мы в основном молча. И без приключений. Конные разъезды нас не трогали, документы наши их полностью удовлетворяли. Если у них и было описание моей внешности, то моя налысо бритая голова и исхудавшее лицо, вряд ли вызывало какие-то ассоциации с ним. Ли тоже несколько изменился. Отрастил тонкие 'драконьи' усы, нацепил очки и стал похож на безликого китаезу, что тысячами бежали из своей страны после гражданской войны 1921 года. Только соломенной конусообразной шляпы ему не хватало. Так что, когда мы увидели ветхие стены Аграновских складов, нас было не узнать. Все, мы добрались.
-К-какой Горбатый? С вами кто-то еще? Вас там четверо?
-А сахара нет, матушка Агафья? - это тебе за дочу, самозванка - То есть рафинада?
'Вот пьяный идиот. Спугнет ведь пацана. Верно говорил Ласкин - менять пора Дыбина на более грамотного товарища. И плевать что он орденоносец. Пропил он свои заслуги'.