— Но что конкретно и для кого он вынюхивает?
Несколько секунд Лысый смотрел на него пустыми глазами.
Оба встают на детской горке. Две их тени на земле сливаются воедино. Руки их крепко сцеплены — как у двух малышей, которые пытаются найти дорогу в темном дремучем Лесу.
— Именно так, — подтвердил Онда, не меняясь в лице.
Тэнго снова осмотрел вмятину на постели отца. И подумал, какую кучу обуви стоптал его отец, собирая эти чертовы взносы. Изо дня в день накручивая маршрут за маршрутом, он, наверное, выкидывал по нескольку пар ботинок в год. Все эти ботинки были совершенно одинаковыми. Черные, на толстой подошве, практичные и дешевые. Отец ходил в них целыми днями; подошвы стирались, каблуки скособочивались. Всякий раз, когда маленький Тэнго смотрел на эти изуродованные туфли, его сердце сжималось. Не столько от жалости к отцу сколько от сострадания к бедной обуви. Разношенные донельзя, эти ботинки напоминали рабочую скотину, которую гоняли в хвост и в гриву, пока не изводили до смерти.
Усикава рассеянно огляделся. Но мир вокруг казался тем же, что и всегда. В окнах шестиэтажки за белыми кружевными занавесками все так же мирно горел свет. Абсолютно ничего необычного. Кроме количества лун в небесах.