— Прости, — сказали ему еле слышно. С какой-то странной торжественностью. И уже в следующую секунду снова надели ему на голову полиэтиленовый пакет. Стиснули шею резиновым кольцом — так быстро, что и рта не успел раскрыть. Попытался кричать, но не мог выдавить ни слова. Да и кричи не кричи, все равно бы никто не услышал. Почему? — вертелось в голове, замотанной в полиэтилен. Я рассказал все, что знал. Зачем же меня теперь убивать?
На следующий день, опять после обеда, контору Усикавы посетила девица. Совсем юная, на вид не дашь и двадцати. Короткое белое платье, плотно облегающее бедра, такие же белые и элегантные туфли на шпильках, жемчужные серьги. Миниатюрно сложена, чуть выше полутора метров, — но с неожиданно крупными ушами, копною длинных прямых волос и пристальными, глубоко посаженными глазами. Этакая феечка-практикантка. Она разглядывала Усикаву как нечто диковинное, что встречала только однажды и запомнила на всю жизнь. Улыбалась ему светло и приветливо, показывая меж маленьких губ аккуратный ряд белых зубов. Может, конечно, и обычная производственная улыбка. И все же найдется очень мало людей, способных так долго разглядывать Усикаву без содрогания.
— …Только все больше чувствую, что совсем постарела, — через силу добавляет Хозяйка. — Особенно с тех пор, как исчезла ты.
Ведь случись между ними любовь, это обязательно выплыло бы на поверхность. Судьбоносные встречи порождают не менее судьбоносные следствия, которые никак не ускользнули бы от цепкого взгляда Усикавы. Возможно, Аомамэ еще удержала бы это в тайне. Но не Тэнго.
— Нет. Господин Кавана употреблял только термин «законный наследник». И по-другому никак не называл. Я запомнил, поскольку меня самого это несколько удивило…