Вместо того, чтобы обхватить этот сноп двумя руками, прижимает его к груди одной левой, а правая почему-то чуть ли не по локоть скрыта внутри букета, в гуще пронзительно-зеленых стеблей, это-то и неправильно, не спишешь на какие-нибудь местные традиции держать букет, отличные от европейских, — он уже не раз видел, как подобные девчушки подносили Папе цветы, и всякий раз держали букет нормально, обеими руками… Оно? Вздор, соплюшка, от горшка два вершка, даже если пистолет окажется с максимально облегченным спуском, ей попросту не хватит ни силенок, ни умения метко выстрелить с одной руки, вздор, вздор, чушь… А кто сказал, будто тот, кто ее настропалил (ну, не сама же додумалась!), непременно хотел крови? В своей очередной проповеди, несущейся по волнам эфира, Мукузели будет говорить, что ненависть к угнетателю и тирану достигла такого накала, что в него стреляют даже семилетние девочки… Ей осталось шагов десять… восемь… Нет, для растяпы Мукузели такая акция была бы чересчур искусной… но ведь с ним что-то явно произошло… он уже не прежний… шесть шагов… никто и внимания не обращает… личико у нее сосредоточенное, застывшее, ну, это ни о чем еще не говорит… видно, что ей чертовски неудобно нести букет именно так, но она старается — а уж взрослые могли бы проинструктировать заранее, что держать следует обеими руками, что же они этого не сделали? Пять шагов… Четыре… Свита лучится умиленными улыбками, И Папа тоже улыбается, готовый нагнуться и принять букет, сцена невысокая, в локоть, это, собственно, и не сцена, а именно что подмостки для ораторов… Папе эти букеты давным-давно осточертели, как и те, кто их преподносит, если только это не голубоглазые блондинки, но он изображает должный интерес и умиление… Два шага!