— Ну, чего вылупился? — спросил Мазур по-русски. — Почетного легиона не видел?
В общем, в свое время Папа с превеликой помпой учредил Толунго — нечто вроде Верховного Женсовета — и поставил во главе только что вернувшуюся с дипломом Сорбонны Принцессу. И не прогадал. Когда год назад, нахватавшись европейских веяний, забастовали докеры и главный порт встал, Папа отправил туда не жандармов, а добрую сотню маквела, то бишь ведьм, срочно свезенных военными вертолетами со всех концов страны. Зрелище, говорят очевидны, было впечатляющее: сотня голых по пояс старых мегер, растрепанных, увешанных ожерельями из куриных косточек, черепушками мелких грызунов, всевозможными амулетами, валила по улицам, завывая, визжа и отплясывая, махая коровьими хвостами, с помощью которых маквела и наводят самую жуткую порчу. Забастовщики разбежались и смирнехонько встали по рабочим местам спустя каких-то четверть часа после того, как эта орава нагрянула в порт… Плохо только, что подобные штучки не действовали никогда на заговорщиков, собравшихся устроить переворот…
— Констан у нас — кладезь талантов… — проворчал Мазур. — Можно вас на минуту, шансонье?
— Семен Иваныч! — откликнулся Мазур, первым выпрыгивая из автобуса: — Что ж вы на своих-то?
Те, у грузовика, так и не успели ничего сообразить — и Мазур, в два прыжка оказавшись перед ними, выпустил по земле длинную очередь. Фонтанчики пыли прошлись у самых их босых подошв. Эффект получился ожидаемый — даже не сделав попытки схватиться за оружие, трое скорчились, закрывая ладонями головы, а четвертый, извернувшись, проворно заполз под грузовик и притаился там, отчего-то полагая, должно быть, что никто его теперь не видит и о нем все забудут.