Я огляделся, не головой, одними глазами. Поблизости никаких деревьев. Только дома. Эти самые невысокие дома, лигр на эту крышу запрыгнет легко. Бежать некуда. Столб бы погодный… Я бы на него залез. Ну, как старый Рыжий. При виде лигра куда хочешь залезешь…
И стала падать. Остальные подхватили ее, а я хотел еще выстрелить, но курок нажимался впустую. Тогда я рванул. Побежал. По улице. Между сгоревшими машинами. Бежал, оглядываясь. Тварей не было видно. Твари были удивлены. И растеряны. Я выиграл время.
И бережно опустил ящик на пол перед огнем.
Олени, медведи, белки, кабаны, лоси, дикие. Мы.
— Вонючки! — крикнул я в лестничный пролет. — Вонючки, я тут! Сюда давайте!
Вообще я подозревал, что запрет на мясо был не только физиологическим. Просто еда опасна. Психологически. Руководители рейдов опасаются, что мы привыкнем к нормальной, настоящей пище, что мы не захотим от нее отказаться, что нам будет трудно возвращаться домой.