А я не стал прятаться. Стоял возле решетки и глядел на все это. Решил, что не буду больше прятаться и бегать, набегался, я не страус какой-то. И лицо я постарался сделать такое, презрительное, чтобы знали эти яблони — не боюсь я их. И щурился изо всех сил, глаза-то болели.
— Как разладилось? — злил я Хромого, хотелось мне с ним поговорить.
Первым очухался, конечно, рыжий. Прыгнул диким прыжком в кусты, исчез мгновенно, растворился в кустах, собака, даже нога не помешала. Остальные сидели, как пни, глазами своими бессмысленными ворочали.
Тварь направилась к нам. В несколько широких шагов она приблизилась к клетке.
Человечка рисовать проще. Человечек — раз-два, и готово: несколько палочек, кружочек, улыбка…
Джи и Бугер продолжали сидеть на полу. Костер прогорел, образовались угли. И рожи у Бугера и Джи были такие сальные и коварные, будто они сожрали целого поросенка.