Дикие волновались. Тогда я придумал по-другому.
Бугер поглядел на руки. Я снял флягу, свинтил крышку. Руки Бугер тоже мыл тщательно. Я помог ему подняться, и мы двинулись дальше. Но через несколько домов Бугер остановился снова.
— Двадцать восемь! Сдохните! Сдохните! Сдохните! Сдохните! Сдохните!
Шагал когда уже даже темнеть стало, хотя это было и неправильно, и опасно. И только лишь когда наткнулся на сук, не разглядел его в наступающих сумерках, и этот сук прилично царапнул мое плечо, только тогда я остановился. Надо готовиться к ночевке. Лес густой, можно, пожалуй, даже костер развести, но я чего-то забоялся. Выбрал удобное местечко — под старой сухариной, закрыто со всех сторон, тепло, безопасно. Забрался.
Волк в корзинке пискнул. Очнулся. Почуял.
И от этого мы спим в танке. Потому что танк — часть дома. Нашего настоящего дома, того, что там, наверху.