– Послушайте, молодой человек, вы, кажется, меня с кем-то перепутали, – холодно произнес он.
Пока его осматривали, мыли в мерзком больничном душе, одевали в казенную пижаму, он молчал. Потом, чавкая, проливая мимо рта, с жадностью сожрал тарелку больничного рассольника с перловкой. Оказавшись в палате, на койке, свернулся клубком под двумя одеялами и проспал, как убитый, весь день. А потом, ночью, маялся бессонницей. Старик Никонов своим нытьем немного отвлек его, но ненадолго.
Ольге Юрьевне так и не удалось успокоить Никонова. Старик опять стал рыдать и биться. Она видела, что месяц интенсивной терапии пошел насмарку. Достаточно было нескольких злых слов, чтобы хрупкое равновесие в его больной душе разладилось. Теперь придется начинать все сначала.
У Майи загорелись глаза. Видно, очень ей хотелось, чтобы молодую жену Качалова «как следует потрясли». Соловьев посмотрел на часы, потом достал блокнот, набрал номер мобильного Марины.
Старый учитель даже попытался изобразить все в лицах. Показал, как они вышли на балкон, перевесились через перила, разглядывая машину.
Странник стал думать, как ее найти. И вдруг нашел в паутине. Там она выглядела иначе, но он, конечно, узнал ее.