– Конечно, все политики мерзавцы, но Лаврентьев – это что-то особенное. Смотри, Коля, будь осторожней.
К трем разноголосым звонкам прибавился четвертый, дверной. Ика накинула халат и босиком помчалась в прихожую.
– Что, пахнет? Не бойтесь, я, вообще-то, не пьянею. Соображаю нормально. Только живот болит, если нет закуски. – Она залезла в машину, хлопнула дверцей. – Поехали. Сейчас направо, на проспект выезжаем, там совсем близко хорошая кафешка. Вкусно, дешево и народу мало. У Нинульки холодильник пустой, она ничего не покупает и не жрет, когда Женечки нет. А дома у себя я бываю редко. Живу в коммуналке, там такая тоска, повеситься хочется. Извините, я забыла, как вас зовут?
Он сидел до тех пор, пока не подошла к нему незнакомая пожилая женщина и не отвела домой. Жалко, что он не спросил, как ее зовут.
Он не смотрел по сторонам, ни о чем не думал. Страстное желание освободить, спасти очередного ангела, жгло его внутренности, словно он глотнул уксусной кислоты. Он хотел одного: действовать, твердо шагать к намеченной цели. Если бы он остановился сейчас, то, возможно, упал бы замертво.
– Я о себе ничего не помню, вопросы задавать бесполезно, – заявил он, – я не могу избавиться от наплыва мыслей, но все они не имеют ко мне никакого отношения. Я думаю о вас, доктор. Вот этим я могу с вами поделиться, если желаете.