– Матвей Александрович, что-то долго нет никаких известий от Зацепы. Может, все-таки позвонить ему в офис или домой? – спросил женский голос, тихий и почтительный.
– Грязная клевета. Как вам только в голову пришла подобная мерзость? Я, по-вашему, законченный подонок? Какие дети? Какой Интернет?
– Да. Очень. Хочешь? – Она протянула ему несколько земляничин на ладони.
На самом деле не так уж сильно он боялся. Он тосковал. Ослабевший, но еще живой Кастрони выл в нем, как старый пес, которого посадили на цепь и оставили в пустом дачном поселке на всю зиму.
– Она знала, – Борис Александрович тяжело, безнадежно вздохнул, – когда мы встретились с ней в коридоре, она прошептала мне: только не говорите им про дневник.
– Да вон там, за тем столиком, меня ждут! – кричал женский голос.