Все это мгновенным вихрем пронеслось у нее в голове. Она выбежала из арки. Дождь хлынул в лицо. Справа был бомжовский дом. Дверь открыта. Оле почудилось, что там кто-то есть, кто-то смотрит на нее из темноты. Она услышала то ли шорох, то ли вздох, и как будто кошка мяукнула.
– Их там употребляли всякие высокие чины, из тех, что у нас всегда оставались и остаются неприкасаемыми. Грошев Матвей Александрович был чем-то вроде номенклатурной сводни, на самом высоком уровне. Думаю, он и сейчас занимается тем же, только под другой крышей. Директриса была в доле. Ее потом повысили, взяли в Москву, в министерство. Дело изъяли из архива. Интернат сгорел.
– С дядей? – Следователь слегка шевельнул бровью. – У Жени есть дядя?
– Все, кроме личности жертвы. Одна такая ма-аленькая деталь. Откуда вообще у тебя информация? Ты уже встречалась с Соловьевым?
Каштановые косички-дреды. Он ужасно огорчился, когда она сотворила такое со своими волосами. Кажется, это было месяца полтора назад. Родинка на правой скуле, крошечная капля темного шоколада. Она хотела вывести ее, выжечь лазером. Тонкий, едва заметный шрам над левой бровью. Когда ей было шесть лет, ударилась об угол дверцы кухонного шкафа.