Больничный сквер был залит солнцем. Оно появилось внезапно, вынырнуло из мокрой бархатной тучи, ослепительное и холодное. Голые липы и тополя от корней до верхушек, сугробы вдоль обочины главной аллеи, сама аллея – все покрылось прозрачной ледяной глазурью и хрустально сверкало под солнцем. Прежде чем вернуться в свой корпус, доктор Филиппова присела на лавочку, закурила, достала из кармана телефон и набрала номер следователя Соловьева. Его мобильный был отключен. Домашний и рабочий она не помнила наизусть, а записная книжка лежала в кабинете, в сумке.
– У сторожа овчарка ощенилась. Семь щенков, и все такие симпатичные. Я хочу взять одного, но не могу выбрать. Нужен твой совет.
– Ика, привет, это Стас, короче, слушай, завтра вроде съемка, да? Короче, у меня, блин, отец нажрался, скотина, маму избил, она дома лежит, совсем плохая, я не могу ее одну оставить. И с клиентом я тоже не смогу встретиться. Пусть он, короче, Егорку пошлет, этому старому козлу все равно, какой мальчик. Ты скажи Марку, я потом, как она поправится, все отработаю. Эй, ты где, Ика? Ты меня слышишь?
– Здравствуйте, Наталья Ивановна. К сожалению, сегодня ничего не получится. Павлу Андреевичу стало хуже.
– Ой, не могу, летит, как на пожар, – сказала Зинуля и покачала головой. – Да сядьте вы, отдышитесь. Все в порядке. Правда, что ли, в приемное артиста привезли, с белой горячкой? Ну, как его? Потешный такой, курносенький. – Она защелкала пальцами, пытаясь вспомнить фамилию.