Наяву она искренне возмущалась людьми, которые критиковали его творчество, называла их бездарными завистниками. Во сне кошмары, придуманные Вазелином, оживали. Она видела Ваза с топором, с электрическим ножом, окровавленным ртом, с выпученными глазами, и потом потихоньку выбрасывала наиболее опасные штуки. Топорик для разделки мяса, электрический нож.
– Здравствуйте, простите за вторжение. Боялся опоздать, но пробок совсем не было. Вот, приехал раньше на полчаса. Когда ездишь по Москве на машине, невозможно точно рассчитать время. У вас есть автомобиль?
Она многое хотела сказать, но могла произнести лишь первый слог имени.
Несколько секунд Оля молча смотрела в зеркало и вдруг стала смеяться. Слезы хлынули, потекла тушь, размазались сине-черные тени по белым скулам.
У Зацепы трещало в ушах. Он не только чувствовал, но уже видел, как рушатся декорации. Женя впервые заговорила с ним по-русски. Что это было? Провокация? Она догадалась, что он не тот, за кого себя выдает? Или просто устала от чужого языка?
– Вы думаете, это действительно, шизофрения? – Оля попыталась разглядеть глаза Гущенко сквозь затемненные стекла, но не получилось.