– Потерпи еще немного. Скоро объясню. Вспоминай, что ты ей дарил?
Под темным капюшоном не было видно его лица. Руки, которые тащили ее за подмышки, казались железными. Он больше походил на робота, чем на человека. Дима сказал, что Женя Качалова в своем дневнике называла Молоха киборгом и биороботом. Конечно, он не человек. Оно. Нечто.
– Глупости, не слушайте его. Он просто злой человек. Он не знает ни вас, ни вашей жены. Он самого себя не знает и не помнит, а вы так расстраиваетесь.
– Она не ставит чисел, только время суток. Только ночь, – бормотал старый учитель. – Сколько раз я замечал, что она спит на уроках? Да, ей постоянно хочется спать. И все равно она садится писать свой дневник. Глаза слипаются, буквы прыгают. Почерк у нее ужасный. Почерк человека на грани нервного истощения. Или уже за гранью? Жизнь этого ребенка – вечная ночь, адская, ледяная, бесприютная, населенная плотоядными чудовищами, киборгами, биороботами. К кому же она все-таки спешила в воскресенье вечером? К своему V. или к безымянному киборгу-профессору? Кто ждал ее в машине и нетерпеливо сигналил ей? Два коротких гудка, один длинный.
– Таких в России не бывает – говорили ей.
– Что, так срочно надо? – снисходительно улыбнулся Вазелин.