Длинные гудки. Шум снаружи как будто стихает. Шаги. Сейчас кто-нибудь войдет. Нет, прошли мимо. В трубке что-то пискнуло. Несколько секунд тишины.
Какое-то время он ходил злой, мрачный. Ике приходилось без конца позировать голышом перед камерой. Он помещал на своем сайте рассказы и ее фотографии. Он торговал ею, и на это они жили.
«Конец мог быть и пострашней, но не придумаешь бездарней».
– Ладно, Антон, я сначала пожру что-нибудь. Не возражаешь? Кстати, можешь подробно описать мой завтрак. Публике всегда интересно, чем питаются гении.
Соловьев отложил фотографию, встал, прошелся по красивому просторному кабинету. Зацепа продолжал сидеть на диване, сложив руки на коленях и глядя в одну точку. Из глаз текли слезы, но он не замечал их.
– Но ведь у вас есть родные, близкие. Они волнуются. Вам их не жалко?