В детстве его одевали слишком тепло и постоянно кормили. Бабушка и мать наголодались, намерзлись в войну. В ненаглядного мальчика впихивали жирные борщи, огромные сковороды картошки, жаренной на гусином жиру, бесконечные вареники, плюшки, оладьи.
Старый синьор и юная синьорина сидят на измятой двуспальной кровати. Она обняла его за шею. Ее каштановые косички-дреды вздрагивают. Она плачет. Он сидит, как каменный, молчит и механически поглаживает ее тощее плечико. Взгляд его медленно скользит по стенам.
– Нет, легче посох и сума; нет, легче труд и глад. Пойдемте со мной.
– Иду уже, иду, не кричи! Ты что, маленький? Сам разогреть не можешь? Все там есть в холодильнике, возьми сковородку, поставь на плиту.
– Ой, блин, ну ты упертый мужик, Вова! Если я здесь сдохну от голода, тебе это по фигу. Но ты сам, вон какой здоровый, ты что-то должен есть.
«Блин, что я здесь делаю? Надо линять!» – подумал Марк.