– Нет. Такси остановилось довольно далеко, на противоположной стороне улицы. Я видел, как она перебегала дорогу.
Гость низко опустил голову, сжал виски. Борис Александрович хлебнул чаю. Гость к своей кружке не притронулся.
В детстве его одевали слишком тепло и постоянно кормили. Бабушка и мать наголодались, намерзлись в войну. В ненаглядного мальчика впихивали жирные борщи, огромные сковороды картошки, жаренной на гусином жиру, бесконечные вареники, плюшки, оладьи.
Старый синьор и юная синьорина сидят на измятой двуспальной кровати. Она обняла его за шею. Ее каштановые косички-дреды вздрагивают. Она плачет. Он сидит, как каменный, молчит и механически поглаживает ее тощее плечико. Взгляд его медленно скользит по стенам.
– Нет, легче посох и сума; нет, легче труд и глад. Пойдемте со мной.
– Иду уже, иду, не кричи! Ты что, маленький? Сам разогреть не можешь? Все там есть в холодильнике, возьми сковородку, поставь на плиту.