Мальчик был сильно возбужден, испуган, говорил картаво, непонятно и дергал Диму за рукав.
Минус он мысленно добавил к пятерке потому, что не отключил мобильник в самом начале переговоров. Это был резервный телефон. В аппарате стояла sim-карта, купленная в Риме на чужое имя. Два года назад он поклялся себе, что никогда не будет включать этот аппарат при посторонних, тем более говорить по нему. И вот надо же, нарушил клятву. Между прочим, впервые.
– Значит, ты не знаешь, где он? – спросила девица и задумчиво посмотрела на Ику.
– Ольга Юрьевна, в средствах массовой информации постоянно пишут о том, что в двадцать первом веке количество серийных убийц будет расти. Что вы можете сказать по этому поводу?
Так было устроено его зрение, что все уродливое увеличивалось, наливалось ярчайшими красками, надолго застревало в памяти. Окурок, размокший в унитазе школьного туалета. Раздавленный голубь на мостовой. Соседка по парте, тайком поедающая собственные козявки. Хлопья перхоти на синем сатиновом халате учителя труда. Глядя на любого человека, он видел не лицо, а гаденькие подробности: какой-нибудь прыщ, бородавку, родинку или испорченный зуб во рту.
– У древних языческих народов приносить в жертву детей считалось делом вполне нравственным. Религия – это вечный торг людей с богами, и дети долго оставались надежной валютой. У карфагенян гигантская медная статуя бога Кроноса была сделана таким образом, что ребенок, положенный на руки идолу, скатывался в яму, наполненную огнем. Заметьте, живой ребенок. Финикийский бог Ваал, о котором говорится в Книге пророка Иеремии, требовал в жертву самых любимых детей из благородных семей и, наконец, Молох, тоже финикийское божество, – древний символ ритуального убийства детей.