– Вы сказали «может быть», – маленькие блестящие глазки ощупали лицо Соловьева, – значит, абсолютной уверенности у вас нет?
Короб доел свой гамбургер, допил колу, вытер губы и закурил.
Многие годы Молох выстраивал сложные, уродливые конструкции самооправдания, поскольку собственное “я” должно оставаться для него идеальным, “божественным”. Очень долго он сдерживал свою потребность убивать. На одной чаше весов лежал груз пережитых мощных эмоций во время первого убийства, на другой – страх быть пойманным. Возможно, выбрал профессию, позволяющую отчасти сублимировать болезненное влечение к смерти (медицина, судебная медицина, криминалистика). Сосредоточился на образовании и профессиональной карьере. Старался в этом самоутвердиться, удовлетворить амбиции, прежде всего социальные.
Зацепа убрал телефон. Визит следователя не вызвал у него никаких эмоций, ни тревоги, ни даже любопытства. Ему было лень думать, с чем это может быть связано. После разговора с Грошем на него напала неодолимая апатия. Хотелось забиться в угол, под одеяло, спрятаться, накрыться с головой, чтобы все отстали, чтобы рядом была только Женя, и никого больше.
Депутатский корпус и силовые ведомства готовы к любым разоблачениям, говорить можно о чем угодно – о взятках, о сфабрикованных уголовных делах, о связях с мафией, только не о педофилии и детском порно. Пусть в этом обвиняют никому не известных частных лиц, но не высокопоставленных государственных чиновников, не милицию, не ФСБ.
– Подумай об этой девочке, Ике. Если ты покусишься на Гроша, ты ее подставишь. Она свидетельница. Не делай этого, Дима. Уверяю тебя, они его сами уберут. Начнется предвыборная кампания, там, в этой фильмотеке, столько всего интересного с политической точки зрения, ой, они друг другу глотки перегрызут.