– Митюшенька, товарищ все правильно говорит, пить нельзя! Затянет тебя, и не выберешься, знаешь, как бывает, когда человек с дорожки сбивается и выправиться потом не может!
– А-а-а!.. – и стал подтягивать ноги к животу.
– Вы бы кофе попили, – посоветовала девица. – Остынет.
– Или не жри после шести! Вот я перестал и – видишь?..
– Может, сто раз правда, но мы ничего не знаем! Мы даже не знаем, какого лешего Гудков на Покровку приехал!
Он хмыкнул, пожалуй, растроганно, а ей хотелось проверить степень своей новой свободы, и, немного подвинувшись, она углубилась в изучение его тела и забрела в неизведанные – нет, изведанные, но еще не окончательно! – дебри, их тоже немного поизучала, чем моментально довела его до полного неистовства, и оказалось, что у нее полно этой самой свободы! Она, свобода, еще только начинается, еще только плещется у ног, а дальше простирается целый ее океан, и этот океан принадлежит ей, Екатерине Митрофановой.