— Почему же она вопрошала не Шейсет? — поинтересовался Раххан. — Она ведь женщина!
— Зорьку сведи в кузницу, у нее подкова болтается на правой задней, — сквозь зубы ответил мужчина. — Поспать и на телеге можно, не зима ведь! И еда осталась.
— Золотые, — неуверенно ответила девушка.
Маша перевела взгляд левее и вдруг встретилась взглядом с еще одним приговоренным. Невысокий, худой, он казался еще меньше рядом с монументальной дамой. Он был босиком, со скрученными за спиной руками, драная рубашка клочьями свисала с плеч, обнажая покрытое синяками и кровоподтеками тело, теплый ветерок трепал спутанные, неровно, будто ножом обрезанные золотистые волосы. И только зеленые глаза горели живым огнем, но теперь это была всего лишь бессильная ярость…
Закончив играть в гляделки, бородач уткнулся в свою книгу и, видимо, приготовился что-то писать (раньше она видела такие странные письменные принадлежности только на картинках, кажется, они назывались «перья»).
Над головой что-то грохнуло, будто лист кровельного железа упал, и разбойник, который пытался поднять Машу с земли за волосы, выпустил ее и замер.