— На мне шесть кило октогена, и сдетонировать он может в любой момент. Убьете меня — я взорвусь, не выполните мои требования — я взорвусь, напугаете меня — я взорвусь!
Это «потом» меня обнадежило. Кажется, меня не собирались ликвидировать.
— Я просил чисто теоретически! — вскинулся академик. — Если вы читали мое заключение, я писал, что этот эксперимент на Земле ставить нельзя! Это конец планете в лучшем случае! А в худшем — конец всей Солнечной системе!
Жена Батлерова, Маруся: «Да-да, и пошто наших солдат всякой дрянью пластиковой демотивируете?»
На следующий день я шел в университет с тяжелым чувством. С одной стороны, меня радовала перспектива увидеться с Карлом, а с другой — я боялся разговора, предстоящего после занятий. Я не стал предварительно звонить дяде, полагая найти его дома (он довольно редко бывал в своем министерстве, потому что занимал какой-то серьезный пост и мог позволить себе свободный график работы). И все-таки большая часть моих мыслей была — о Карле.
— Вас послушать, — произнесла она брезгливо, — то юг от юга хочет отделиться? Нет ли в этом намеков на межрасовые конфликты?