Под утро молодой москвич двинулся к своей лаборатории, в ставший уже родным сарай.
Нет, все страхи, сложности никуда, конечно, не делись. И воспоминания об Индейце, о прошлой жизни и о Доме социальных сирот. И самый главный страх, что, если она не справится, если ее индекс упадет ниже минимума, ей не разрешат жить самостоятельно и заберут обратно, в дом сирот, откуда второй раз выбраться уже будет сложнее. И ощущение нелепого, дикого маскарада, костюмированной игры, в которую играли окружающие. На работе — Игорь Маринович и Верочка; соседи — женщины, закутанные с головы до пят в черные одежды, хмурые бородатые мужчины; в телевизоре — симпатичные молодые ребята с остроконечными ушами, которые серьезно говорили о праве своего этно-меньшинства на самоопределение и необходимости уважения давно сложившихся эльфийских традиций.
Коротко кивнув и улыбнувшись, он натянул черную полумаску, поправил завязки на затылке и протянул похожую маску Насте — только золотистую, в цвет ее платья.
— Да уж… сочувствую… не плачь, дорогая… может, мне приехать все же?
Спикер Общественной палаты: «Что вы ж творите в храме демократии!!! Здесь вам не Госдума, чтобы ножичками друг друга резать! Кстати, что там такое у Откатова блестит? Золотые кредитки? И ведь, главное, не поделился, коррупционер проклятый!»
— К сожалению, мультикультуризм и толерантность по пятницам у нас идут первым и вторым часом.