Результатом моей пьянки стала стена отчуждения, возникшая вокруг меня. Нет, никто не пытался грубить и уж тем более попрекать за содеянное. Наоборот, меня внимательно слушали, малейшая просьба воспринималась как приказ и исполнялась беспрекословно. Но люди старались исчезнуть при первой же возможности. Я щедрой рукой компенсировал расходы на постройку новой таверны, всем женщинам купил новые наряды, но ничего не изменилось. Такое впечатление, что меня откровенно боялись, а мягкий тон, которым я теперь старался говорить, пугал еще больше. Даже после резни, которую я устроил в день принятия присяги, такого не было. Возможно, смерть здесь воспринимают гораздо проще и обыденней, чем в нашем мире. Но почему на их отношение так сильно повлияла моя пьянка? Может, я что и учудил, но не в таком же масштабе! Про посуду помню. Помню, какую испытывал злость за то, что меня сделали рабом. Помню, что даже хватался за ошейник. Но как я его снял?! Если это вообще сделал я. А может, это Верона придумала такой розыгрыш, чтобы отучить меня от пьянки? Научила остальных, чтобы они рассказывали мне всякие ужасы, раз уж я ничего не помню?